День святого пророка Илии – с незапамятных времен справлялся на Руси с особыми, веками установившимися обрядностями, непосредственно связанными с бытом народа-пахаря, все благосостояние которого зависело от земли-кормилицы. Этот день отмечен в народной памяти целым рядом разнообразных примет, пословиц, поговорок, заклятий и сказаний, отразившихся, как в зеркале, в народных обычаях, свято соблюдаемых по завету предков. 

  В представлении народной Руси с Ильей-пророком слились многие черты древнеязыческого Перуна – повелителя громов, утолявшего летнюю жажду земли живительными дождями, таившими в себе зачатки ее плодородия. Это в старину, несомненно, являлось одной из главных побудительных причин почитания посвященного празднованию его памяти дня среди народа, только-только начинавшего расставаться с обожествлением стихий природы. Впоследствии, когда утратилась в народе сама память о былом язычестве, ветхозаветное сказание о земной жизни святого пророка только укрепило вековые связи между ним и его почитателями на Руси. Сказочные же черты, приуроченные к его грозному облику, уцелели во всей своей суровой красоте. 

  Святой пророк Илия остался в народе хозяином громов, могучим седым старцем с грозными очами, разъезжающим из конца в конец по тверди небесной, по беспредельным небесным полям, на своей запряженной крылатыми конями колеснице. Карающая рука его сыплет с надзвездной высоты огненные каменные стрелы-молнии, поражая испуганные сонмы бесов, злых демонов, прочей нечисти и преступивших закон Божий сынов человеческих. Его непреклонное сердце не смягчат ни вопли, ни стоны пораженных, и взор его не остановится на зрелищах земных несчастий. Совершив правосудие неба, он, как бурный вихрь, мчится на своей сверкающей колеснице все дальше и дальше, и по могучим плечам его только рассыпаются седые кудри да по ветру развевается белая, серебристая борода. Как и в былые времена, льет он на землю дождевые потоки. Под его покровительство отданы Богом земные нивы, орошаемые потом трудового люда. В гулких раскатах грома слышался русскому крестьянину то грохот колес огненной колесницы пророка, то стук копыт его четырех коней, по быстроте могущих сравниться разве с одним ветром. «Быстрее коней Ильи – только ветер!» – говорит старинная пословица. 

  Русские народные сказки, поселяющие святого Илью на «острове Буяне», отводят ему важное место среди стихийных существ, влияющих на жизнь трудовую и человеческую. На этом острове, лежащем в неизведанных пределах «моря-окияна», как известно из дошедших до нас заговоров, сосредоточены все громы-молнии небесные, вся сила бурь и ветров. Но здесь же восседают «и дева Зоря, и пророк Илия». Последний привлекал к себе взоры всех, трудящихся на земле. Его молили не только о ниспослании дождей («Илья сухой»), но и о прекращении ливней («Илья сухой»). К нему обращались с мольбами об охране от ружейных ран, об удаче на охоте, об излечении от сибирской язвы и даже, как ни мало вяжется это с представлением о его грозном величии, о счастье в любви. Множество всевозможных заговоров и заклятий связано с его грозным и, по мнению народа, всемогущим именем. 

  «Встану я, раб Божий, – говорится, например, в одном из этих заговоров, – пойду под восточную сторону, к морю-окияну. На том окияне-море лежит бел-горюч камень алатырь, а на камне святой пророк Илья с небесными ангелами. Молюсь тебе, святой пророк, пошли тридцать ангелов в златокованом платье, с луками и стрелами, да отбивают и отстреливают от раба Божьего уроки и призоры, и притки, щипоты и ломоты, ветроносные язвы…» 

  Могущество Ильи-пророка, имеющего, по народному верованию, власть даже над ангелами, грозой гремит над всеми темными силами. Своими стрелами поражает он духов тьмы; во время грозы превращаются они в змей и прочих гадов, заползают в укрытия, но и там небесные стрелы находят их и убивают на радость добрым людям, чествующим пророка Божьего. Но горе тем от его грозного гнева, кто не чтит его, кто, внимая злобе своей, плодит только злую гордыню на ниве жизни. В одной из старинных сказок «громовник Илья» говорит «огненной Марии» (Пресвятой Деве), плачущей над грехами человечества:

«Станем молить истинного Бога – пусть даст нам ключи от неба, и затворим семь небес, наложим печать на облака, да не падет из них ни шумящий дождь, ни тихая роса три года, и да не родится ни вино, ни пшеница…» И «ключи» эти, по словам других памятников народного творчества, «дались ему в руки от истинного Бога», волен он и в дожде, и в засухе. По своему желанию может он побивать градом поля грешников, поражать насмерть злых людей. Но в то же время заботится он о нивах добрых пахарей, побивает стрелами всякую «гнусь» земную, поедающую посевы.

«Если бы не побивал их Илья-пророк, то земля не родила бы хлеба», – говорили в народе. 

  Таков, по представлениям народа, Илья-пророк, олицетворяющий собой праведный гнев Божий. Повсюду на Руси именовался он «грозным», и повсюду день, посвященный его памяти, считался одним из самых опасных. Каждый год в Ильин день ждали на Руси дождя и грома. Вёдро в этот день предвещало пожары. Ильинским дождем умывались для предохранения от всяких вражьих чар, соединенных с болезнями. Во многих местах крестьяне даже постились всю Ильинскую неделю, чтобы предотвратить гнев пророка и спасти от его стрел свои поля, свои села и скотину. Сам день святого пророка называли «сердитым» и проводили его в полнейшей праздности, никто не должен был работать в поле – ни жать, ни косить, ни убирать сено, даже самая пустая работа считалась великим грехом и могла навлечь гнев Ильи. Вся деревенская Русь твердо верила, что упорных ослушников, никогда не почитающих праздника Ильи-пророка, он убивает громом. Если в этот день на небе появлялись тучки, народ с боязнью следил за ними глазами; если доходило дело до грозы, эта боязнь переходила в панический страх: все население забивалось в дома, затворяли наглухо двери, занавешивали окна и молили пророка сменить гнев на милость. 

  В некоторых местах соблюдался старинный обычай собираться в этот день всем приходом к церкви и сгонять туда рогатый скот. Священника просили окропить «животину» святой водой. После обедни выбирали и покупали всем миром одно животное, за которое уплачивали хозяину собранные деньги. Это животное потом закалывали, мясо его варили в общем котле и разделяли присутствующим на торжестве за деньги, которые после обращали в пользу церкви. Также в этот праздник пели молебны над чашками с зерном – для плодородия. 

  Предупредительные меры принимались даже накануне Ильина дня. Крестьяне еще с вечера окуривали свои дома ладаном, а все светлые предметы, вроде самовара, зеркала и т. п., закрывали полотном или вовсе выносили из избы на том основании, будто бы пророк Илья считает такие предметы предосудительной роскошью, неприличной в крестьянском быту. 

  «Святой Илья зажинает!» – говорили в народе и перед началом жатвы связывали снопом на корню колосья, посвящая их покровителю урожаев со словами: «Илье-пророку – на бородку!» В некоторых губерниях это делалось перед окончанием жатвы. К оставленному в поле «кусту хлеба» все относились с благоговением, похожим на страх. «Кто дотронется до закрута – того скорчит!» – говорили старики и приводили для убеждения легкомысленной сельской молодежи бесчисленные примеры в подтверждение своих слов. 

  С Ильиным днем кончались, по народным приметам, летние красные дни. «Илья лето кончает, жито зажинает; первый сноп – первый осенний праздник!» – говорили крестьяне. Народная мудрость гласит: «На Илью до обеда – лето, после обеда – осень!», «До Ильина дня сено сметать – пуд меду в него накласть, после Ильина – пуд навозу!», «До Ильи поп дождя не умолит, после Ильи – баба фартуком нагонит; до Ильина дня и под кустом сушит, а после Ильина дня и на кусту не сохнет!» А между тем как раз в это время народ и ждет вёдра для уборки хлебов, потому что, по его словам: «До Ильи дождь – в закром, после Ильи – из закрома!» 

  На Ильин день не работали в поле, но готовились к этому празднику именно работами. «К Ильину дню заборанивай пар!», «До Ильи хоть зубом подери!», «К Ильину дню хоть кнутом прихлыстни, да заборони!», «До Ильи – хоть хлыстом за-хлыщи!» – в этих поговорках слышится голос деревенского опыта, веками выработанного земледельческого труда. Единственная работа, допускавшаяся в праздник святого Ильи-пророка, это первое подрезывание сотов на пчельнике. В этот же день пчеловоды перегоняли последние рои пчел и подчищали ульи. Считалось, что «пчелка – Божья работница», что ее работа «Богу на свечку» охраняет ее от гнева разящего громами пророка. По верованию пчеловодов, Илья-громовник не ударит громом в улей, хоть бы укрылся за ним нечистый дух. 

  На Ильин день не выгоняли и скот на пастбище. Народ убежден непоколебимо, что в этот праздник открываются волчьи норы и «весь зверь бродит на свободе». Кроме того, существовало опасение, что разгневанный пророк может поразить и выгнанную в поле скотину, и пастуха. 

  К этому времени вода в реках становилась все холоднее. Это также связывалось в представлении народа с чествуемым праздником «дождящего и гремящего» пророка. «До Ильи народ купается, а с Ильи – с рекой прощается!», «С Ильина дня работнику две угоды: ночь длинна, да вода холодна!» Дни становятся все короче («Петр и Павел к ночи час прибавил, Илья-пророк – два приволок!»), а работы в полях прибывает и прибывает. «Илья-пророк копны считает», а кое-где уже есть за солом и «новая новина на Ильин день». По словам деревни: «Ильинская соломка – деревенская перинка!», «Знать осень на Ильин день по снопам!», «То и веселье ильинским ребятам, что новый хлеб!», «У мужика та обнова на Ильин день, что новинкой сыт!», «Знать бабу по наряду, что на Ильин день с пирогом!» Жатва яровых, сеновоз, сев озимых, молотьба – на все надо немало времени. И беда, если этому помешают дожди, – если не умолит народ грозного Илью, беспощадного в своем праведном гневе. 

  Последние летние, переходящие на осень грозы гремят все грознее. От удара огненных стрел Ильи-пророка из каменных гор выбегают, по народному верованию, родники и быстрые речки, не замерзающие даже в студеную зимнюю пору. Им приписывалась чудодейственная сила. Нередко над ними ставили кресты и часовни с иконами святого пророка Илии и Божьей Матери, к которым впоследствии совершались торжественные крестные ходы каждый Ильин день, а в другое время – при молебствиях в дни засухи. 

  Всюду, где встречается имя грозного пророка Ильи в дошедших до наших дней памятниках русского народного творчества, он является в венце своего праведного гнева на нечестивых грешников и с отеческими заботами о благочестивых и добрых. С каким обликом жил он в представлении отдаленных предков русского простолюдина, таким и остался в народе.